Автор Ясперс

Объясняла своей семилетней дочери, что значит «общее»:
— Это и твоя вещь, и моя. То есть она наша.
— Я поняла. Но все твои телефоны будут моими. Постепенно. Сначала твой, потом мой и твой, то есть наш. Ну, а потом, наконец, только мой!

Едем с дочерью в такси, держим путь в аэропорт. По радио играют Смысловые галлюцинации «Всё под контролем». Дочь:
— О, мам, это про тебя!
Следом играют Znaki «Мои планы меняются».
— О, мам, и это тоже про тебя!
Говорю вслух, обращаясь к водителю:
— Вы не могли бы переключить на радио Эрмитаж пожалуйста? Там про меня ничего нет.

— Мам, а сирота это кто?
— Это тот, у кого ни мамы, ни папы нет.
— А наш кот сирота?

Дочь прилетела домой с зимних каникул. Рассказывает:
— Стюардесса посадила меня у окошка и сказала, что здесь мне будет комфортно. Я же болтушка, мам. Как мне может быть одной комфортно?!

Моя семилетняя дочь гостит на зимних каникулах у своего папы. Жалуется по телефону, что её заставляли есть булку с шоколадом дольше, чем ей хотелось...

— Мам, а они уже пробовали победить коронавирус мандаринами?

Очень сложно ходить в супермаркет с моей дочкой (7 лет). Она бегает по залу и бросает мне в корзину мятые баночки йогуртов, подгнившие яблочки и переспелые бананы.
— Мам, ну их же никто не купит. Смотри, какие они несчастные!

Маленькая Нина берёт морковку, смотрит на неё и говорит:
— Что ты такое? А, ладно. Съем.
И потом у неё такая аллергия пошла. Жуть. Я дала ей таблетку. Стала объяснять, что вот мы и выяснили, что от морковки ей в этой жизни лучше держаться подальше. Какое-то время, во всяком случае. Потом можно ещё раз попробовать в другом виде. Например, пареную или тушёную. Может и не будет ничего.
Нинка сначала погрустнела, но потом воодушевилась:
— Я обязательно найду, как подружиться с морковкой, мам! Ведь она мне так понравилась.

Маленькой Нинке семь лет. И если её спросить умеет ли она водить самолёт или проводить операции на сердце. Спросить её о чём угодно на тему умеет ли она это делать, то Нинка отвечает:
— Сейчас проверим!
Если в зоне доступа нет операционной или космодрома, то это просто откладывает проверку. Маленькая Нинка уверена, что в принципе, она способна на вообще всё.

Маленькой Нинке три года. Она радостно бежит вприпрыжку по коридору на кухню. Громко поёт:
— Сейчас я возьму себе конфетку! Самую вкусную в мире конфетку!
На кухне я пишу диплом. Завидев Нинку, рявкаю:
— Что ты здесь делаешь?! Я же сказала не мешать мне. Марш в свою комнату!
Нинка разворачивается и точно так же радостно скачет обратно. Не меняя интонации, поёт:
— Вот я не взяла конфетку! Самую вкусную в мире конфетку!

Играем с дочкой в больницу. Я пациент. Довольно капризный, но уколы тюбиком от мыльных пузырей терплю. Дочь обколола меня всю и говорит:
— Вы смеётесь постоянно, вам бы голову полечить! Только это уже не моя специализация!
— Зато моя, — говорю как психолог.
И смеюсь ещё больше. Как реалистично.

— Знаешь, дочь, есть люди, которым одиноко.
— Это как?
— Ну им не нравится их папа. Их мама. Нет кого-то, кто был бы похож на них. У них нет друзей.
— Понятно.
— Я переживаю, что тебе одиноко. У тебя совсем нет друзей.
— Мне нормально, мам. Мои друзья — это камешки, вода, весь мир!

Иногда маленькая Нинка ругается. От переизбытка чувств. Она негодует и, запихивая в рюкзак толстенный учебник, с дебильным названием «Окружающий мир«, говорит:
— Господь мой, какая же тяжёлая у тебя получилась книжка!

Маленькая Нинка скачет на кровати и кричит:
— Я хочу шоколад! Дай мне шоколад! Хочу мороженое! Дай мороженое! Хочу картошку фри!
— Нина, ну где твои манеры? — перебиваю её.
— Хочу манеры!!!

— Тебе нравится в школе?
— Да, но я бы правила немного изменила.
— Какие?
— Ну я бы сделала так, чтобы там была кровать.

— Мам, давай играть в то, что мы не девочки на самом деле, а монстры!
— Это как?
— Ну, мы с виду девочки, а на самом деле мы монстры. Выглядим нормально, но никто не знает, что из нас в любой момент может вылезти.
— О, вот так я и живу.

— Мам, какие я там люблю деревья? Ну которые как далматинцы, хочу нарисовать и забыла как называются.
— Берёзы.

— Мам, а сколько раз человек в день моргает? А ночь считается за один долгий морг?
Дочь сейчас в том возрасте, когда они вообще не затыкаются. Умеют думать только вслух. Если она не говорит, то поёт. Я только и успеваю гуглить чем питаются червяки и верблюды.

Маленькая Нинка зашнуровывает ботинки, взваливает на спину рюкзак. Говорит своему другу:
— Ладно, я пошла в школу. А ты сиди дома и радуйся, что ты кот.

Заходим в подъезд, здороваемся с соседом. Нажимаем на кнопку лифта, ждём.
Дочь пританцовывает и поёт свежую песню собственного сочинения:
— Лифт едет так долго, как будто в нём моя смерть, приедем с мамой, чтобы никогда не вставать с кровати, любить друга друга и закаты!
Ну я то привычная. А вот сосед с нами не поехал.

Всем, кто живёт один и грызёт себя из-за бардака, рекомендую делать как моя шестилетняя дочь.
Она заходит в комнату со словами:
— О, привет, бардак! Привет, куча белья! Как вы тут? Я вот спать сейчас лягу.

Отправляю дочь (6 лет) к бабушке. У порога дочь проверила рюкзачок. Сказала мне успеть за это время постирать её игрушки. И ещё сказала коту, что уезжает. Немного подумав, добавила:
— Ну просто чтоб ты знал, — и вышла за дверь первой.

Укладываю дочь спать. А там аромат такой насыщенный — дышать невозможно, но и показывать этого нельзя.
Говорю осторожно:
— Ты такая вся в моих духах! Ещё раз пшикнула?
— Нет, как обещала, мам, один раз... из каждого флакончика.
Ах вот оно что.

— Дочь, выбирай всё, что захочешь! — мы стоим посреди супермаркета и я чувствую себя очень хорошей мамой.
Я готова тащить домой килограммы мороженого и груз 200 из плюшевых медведей.
Дочь обходит стеллажи, внимательно смотрит. Говорит мне на ушко:
— Больше всего я хочу чек, мам.

Иногда мне приходится оставлять дочь дома одну. Ей шесть лет и ей нравится быть одной и за главную.
Закрывая дверь, я видела, как она сначала бродит по комнате, затем подходит к батарее и доверительно ей говорит:
— Труба, я теперь главная!

Дочь попросила купить маски для её игрушек. Коронавирус, все дела. Надо ведь и их защищать.
Больше всего мне нравится отбор, который теперь происходит:
— Держи, Барашек, маску! Вот так, за ушки. Ну, а у тебя, Барби, слишком маленькое лицо. Придётся умереть.

В какой-то момент своих пяти лет дочь начала самостоятельно контактировать со взрослыми. Это логично, ведь она умеет разговаривать, они умеют разговаривать, можно строить диалог напрямую. Хотя мне слегка непривычно, что заходя в магазин, она здоровается с продавцом, сообщает, что ищет белые чешки 27-го размера, сама же их примеряет, и я подключаюсь только в финале, на стадии оплаты.
Она очень любит ходить по разным магазинам: «смотреть красоту» в тканях, «потрогаем приятное» в коврах и «о, мёртвые рыбы!» на рынке.
Вчера вот зависла у мясного лотка, читает вслух:
— «Поч-ки». А чьи почки? — поднимает глаза на продавца.
Здоровый такой мужик, где-то за пятьдесят, сначала даже не реагирует. Но я молчу, не у меня же спрашивают. Мелкая ждёт и вся её поза говорит о том, что ждать она может очень долго.
— Свиные, — отвечает мужик.
— А-а, понятно. Вы сами убили эту свинку?
Мужик улыбается осторожно, но с удовольствием говорит:
— Да, у меня своё хозяйство небольшое. Всё свежее тут!
Я внутренне смеюсь, он так искренне ей отвечает, как будто она у него сейчас кило свиных почек купит и говяжью печень в придачу.
— А что из них делают?
Тут я тоже пялюсь на мужика, потому что кое-что я, конечно, умею готовить в микроволновке, но ни разу не видела, чтобы продавали пиццу или наггетсы с почками.
— Да разное. Пирожки, суп готовят...
Мясник уже втянулся и, кажется, не мечтает больше, чтоб мы, наконец, ушли. Меня суп разочаровал, конечно, но дочь в восторге:
— Суп нужно есть, когда болеешь, он помогает выздороветь! В следующий раз, когда будете убивать свинку, скажите, что её эти почки помогут выздороветь, если станут супом! — и, не делая паузы, добавляет: — О, кошачья еда, мам, там продают кошачью еду, пошли смотреть на нарисованных котяток, они такие миленькие!
Тянет меня за руку сильно, но я всё-таки оборачиваюсь и показываю мяснику поднятый вверх большой палец. Он пожимает плечами, мы оба улыбаемся, мы оба так и не поняли, что это было.
Я знаю это чувство, мужик, общение с этой девчонкой как контакт с инопланетянином, но ты отлично справился. Просто отлично.

Иногда дочь тайком кладёт в мою сумку что-то из своих вещичек. Говорит, это чтобы я нашла и вспомнила о ней, когда мы не рядом.
Вытряхивая сегодня всё в судорожном поиске ключей на асфальт, из сумки выпало четыре пивных крышки, раскрошенный карандаш и два детских носка.

Дочь знает много слов для своих пяти лет, но обращается с языком вольно, подделывает их под себя и вставляет куда захочется, отчего иногда её вопросы останавливают моё дыхание. Сегодня утром я делала ей какао, когда она спросила:
— Мам, а если закрыть глаза, то ты можешь врезаться в нежность стекла?
Я так голову вскинула, ресницами по очкам хлопаю, чисто как глупая жёлтая губка из её мультика, что тоже всё время впадает в ступор.
Медленно поворачиваюсь, стараясь сохранить ощущение реальности происходящего:
— Что, прости?
— Ну, если ты идёшь по стеклу в магазине, вот в это нижнее стекло можно врезаться, закрыв глаза?
— Ах, нижнее... Можно, конечно. Вообще люди врезаются, закрыв глаза.
И маме нужен кофе покрепче.

Дочери пять лет и помимо похорон червячков и подробнейших вопросов о моей смерти, в супермаркете она поочерёдно обходит отделы мяса, копчёностей. Разглядывает всех свинок на упаковках.
Иногда гладит селёдку в вакууме и шепчет ей:
— Мне очень жаль, что ты умерла...